Гостевой пост: Когда информаторам нужны адвокаты

В моей предыдущей карьере научного журналиста-расследователя, а теперь и адвоката, сообщающего о нарушениях, я видел, как учреждения реагировали на обвинения в научном мошенничестве двояко.

Первый можно было бы назвать «Расследовать и раскрыть». Примером этой стратегии стало расследование Bell Laboratories в 2002 году обвинений в том, что Ян Хендрик Шон, член технического персонала, неправильно обращался с данными. Обвинения были опубликованы в The New York Times в мае. В сентябре Bell Labs опубликовала подробный отчет о своем расследовании, раскрывающий фальсификации в многочисленных статьях Nature и Science, которые были немедленно отозваны. Благодаря этому отчету в 2009 году я написал книгу об этом скандале, поскольку как только началось надлежащее расследование (а оно заняло некоторое время), компания через несколько месяцев пояснила, что Шен сфальсифицировал свои данные.

Второй, более распространенный ответ — это «Задержка и отрицание» или «Задержка и преуменьшение роли», что является более распространенной, но коварной стратегией. Ответ «Задержка и отказ» не принесет пользы никому за пределами узкого внутреннего круга администраторов, независимо от обоснованности обвинений.

Стратегии отсрочки и отрицания/преуменьшения внимания включают в себя годы на проведение расследований и изложение банальностей о том, что не было обнаружено (отсутствие преступного намерения, отсутствие закономерностей, отсутствие влияния на научные выводы), в отличие от раскрытия фактов, которые были обнаружены в ходе расследования, а также любые выводы, сделанные независимыми экспертами. Отсутствие подробностей со стороны учреждений контрастирует с упорной работой многих информаторов по документированию своих опасений.

Тем не менее, правовая система может вытрясти информацию или данные, которые в противном случае были бы скрыты. Будучи журналистом, я однажды подал в суд на основании Закона о свободе информации и пролил свет на то, что пошло не так в деле о мошенничестве, даже не получив записи, которую я изначально искал.

В юридическом контексте задержка и отрицание/преуменьшение роли также могут стать дорогостоящей институциональной стратегией. В 2019 году Университет Дьюка заплатил 112,5 миллиона долларов для урегулирования иска по Закону о ложных исках («FCA»), поданного осведомителем, который знал о многочисленных случаях фальсификации данных, влияющих на федеральные гранты. (Джон Томас, ведущий юрист по этому делу, написал здесь серию из трех частей о FCA.)

Дело Дьюка контрастирует с правительственным расследованием, в котором я участвовал во время учебы на юридическом факультете в 2016 году. Расследование началось после того, как Brigham and Women's Hospital, учебная больница Гарварда, раскрыла внутренние опасения по поводу работы Пьеро Анверсы, пионера стволовых клеток. Сумма окончательного урегулирования составила 10 миллионов долларов – благоприятный исход по сравнению со 112,5 миллионами долларов Дьюка, поскольку, по моему мнению, это было мошенничеством такого же масштаба.

Обнародование обвинений в неправомерном поведении иногда может привести к соответствующему расплате со стороны сообщества, как я обнаружил, работая репортером. Но после многих лет работы журналистом-расследователем меня подтолкнули к получению юридической степени исследовательские институты, которые настолько бесстыдно относились к Delay и Deny/Downplay, что либо не обращали внимания на негативное освещение в СМИ, либо отреагировали на это, удвоив ставки.

Недавно я создал новый вид юридической фирмы, специализирующейся на информировании о нарушениях, — Eugenie Reich Law LLC. Моя новая фирма преследует две цели, которые особенно актуальны для информаторов о научном мошенничестве.

Во-первых, фирма будет предоставлять юридические услуги, консультации и обучение лицам, сообщающим о неправомерных действиях в ходе исследований, независимо от какого-либо исследовательского учреждения или журнала и не предполагающего взимания платы (если только дело не приведет к финансовому возмещению, как описано ниже). .

Хотя многие ученые считают, что слишком много юристов уже вовлечены в расследования неправомерных действий в ходе исследований, большинству платят журналы, исследовательские учреждения или ученые, обвиняемые в мошенничестве (которых иногда, но не всегда, защищают учреждения).

Дисбаланс в доступе к юридическим услугам между этими организациями и информаторами привел к тому, что многие информаторы о научном мошенничестве были запуганы угрозами клеветы, требованиями о прекращении противодействия и ограничениями конфиденциальности. Действительно, даже критики плохой науки (не говоря уже о разоблачителях мошенничества) иногда боятся обнародовать ошибочные данные. По иронии судьбы, чем больше доказательств мошенничества, тем сложнее указать на ошибки.